Живем и помним…

Мало уже осталось с нами участников Великой Отечественной войны. Тем более ценны для молодых их воспоминания о том трагическом и героическом времени. Об одном из фронтовиков мы расскажем читателям… 

Виктор Ульянович Угринович родился 19 августа 1926 года в Белоруссии, в деревне Кухтичи Минской области. Пережив оккупацию, после изгнания фашистов с белорусской земли, в 1944 году был призван в Советскую армию-освободительницу. Тогда ему еще не было и восемнадцати. Вначале рядовой Угринович прошел трехмесячную подготовку во втором эшелоне фронта, затем был направлен воевать в 54-ю стрелковую дивизию 3-го Белорусского фронта. Сержант, командир отделения боевое крещение получил во время прорыва обороны немцев в Восточной Пруссии.

После взятия ряда прусских городов и Кенигсберга, в самом конце войны дивизию перебросили на 1-й Украинский фронт в Чехословакию, освобождать Прагу. Здесь он и встретил Победу. Награжден орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями.

«Меня часто молодежь просит поведать о войне, - рассказывает Виктор Ульянович. - Я неохотно это делаю, потому что война – это трагедия, беда, горе, смерть, разрушения. Но в честь 69-й годовщины Победы придется вспоминать. Расскажу о двух неординарных эпизодах прошедшей войны.

Эпизод первый

Восточная Пруссия. Сильно укрепленная позиция противника. При попытке овладеть этим районом, успеха достичь не удалось. Надо было получить сведения о местах сосредоточения военной техники, вооружения врага. И командир разведроты, помню, как сейчас, старший лейтенант Омельченко, вызвал к себе двух опытных разведчиков, Володю и Николая, а также меня, и приказал идти за языком, то есть притащить живого немца, который дал бы интересующие командование полка сведения.

Мы собрали необходимое снаряжение и оружие, надели маскировочные костюмы. У каждого автомат, пистолет и по две гранаты.

Под покровом ночи втроем мы поползли через ничейную полосу в сторону немецких траншей. Периодически взлетали ракеты, заставляя нас замирать и не двигаться. До проволочных заграждений доползли благополучно: маскировочные костюмы помогали скрываться на фоне травы и кустов.

За проволокой увидели движущуюся фигуру. Это был часовой, ходивший по траншее взад-вперед, наблюдая в нашу сторону. Когда он отошел подальше от нас, Володя подрезал нижний ряд проволоки, остальное подпер специально заготовленными и прихваченными с собой деревянными рогатками, чтобы не дребезжала проволока. Переход через передний край – самый опасный и ответственный момент. Действовать надо бесшумно и осторожно, иначе – смерть.

Часовой ходил почти рядом, и перебраться незаметно через проделанный в проволоке проход нам долго не удавалось. Но позже, когда часовой отдалился, мы быстро проползли под проволочным заграждением и рывком перескочили траншею. Рогатки я, идя последним, немедля снял, чтобы их позже не заметили.

Посоветовавшись, часового решили не трогать – откуда солдату известны наступательные планы командования? Двигаясь дальше, вышли к оврагу, где были какие-то землянки. Решили, что это штаб и замаскировавшись в зарослях, перекусили и стали наблюдать по очереди в бинокль.

Настало утро. Немцы весь день сновали между землянками и блиндажами, занимались разными делами. Присмотревшись, наметили маленькую землянку, откуда ночью можно изъять языка – много там немцев не будет.
Когда стемнело, оставив лишнее в кустах, двинулись к намеченной землянке, наблюдая за двумя патрулями, двигавшимися поверху оврага. Определили, что патрульные проходят свой маршрут примерно за 10 минут.

Дождавшись глубокой ночи и смены патрулей, двинулись на операцию. Штаб уже спал, освещения в овраге не было. Володя и Николай поползли к дверям землянки, а я наблюдал. Как действовали ребята, я не мог видеть, так как задача моя была охранять разведчиков от патрулей.

Потом друзья рассказали мне, что первым открыл дверь Володя и скомандовал «Руки вверх!» В землянке находились две немки-связистки. Одна сидела за рацией, вторая спала на лежанке. Схватив первую, Николай закрыл ей рот, чтобы не закричала, затем сунул кляп и связал руки. Вторую Володя пристрелил из пистолета. Затем обрезали провода и разбили ножом рацию.

Боялись, что выстрел услышат, но все обошлось. Натянув на пленницу запасной маскировочный халат и быстро, но осторожно, пока связистка не пришла в себя и немцы к тому же не обнаружили пропажу, ползком двинулись к оставленным в кустах вещам.

Приблизившись к переднему краю, с удивлением увидели пустую траншею. Куда подевался часовой – может, прикорнул? Но это было нам на руку. Первым перемахнув окоп, Володя ножницами широко разрезал проволоку и мы поползли на ничейку, замирая при пуске ракет.

Где ползком, где пригнувшись, добрались до своих. На окрик часового ответили паролем. Пленницу сдали в штаб полка.

Эпизод второй

Это было уже в конце войны, на границе с Германией, опять в Восточной Пруссии. Впереди мощная, глубоко эшелонированная линия обороны: бетонные дзоты, минные поля, проволочные заграждения.

Перед нашим наступлением два часа шла беспрерывная артподготовка. Били сотни советских орудий, слышно было, как стонала земля под разрывами снарядов. Затем обработку немцев продолжила бомбардировочная авиация. Казалось, что живых врагов уже не осталось, и в атаку вслед за танками пошли мы, пехота. Но немцы ожесточенно сопротивлялись. Захватить нам удалось только первую линию обороны.

Последовала новая артподготовка и вперед. Так, линия за линией, мы заставляли противника отступать, вплоть до моря. Часть немцев сумела эвакуироваться на кораблях, остальные попали в плен. Помню, что некоторые, особенно офицеры, при орденах, держались так, будто собирались на парад. Кое-кто прятал оружие, и мы его отнимали…

Когда мы формировали колонны военнопленных, нам тогда строго приказывали обращаться с ними гуманно – без физического воздействия. Хоть и неохотно, приказ этот мы выполняли.

Я вспоминал 1941 год, Белоруссию. Тогда мне было 15 лет. Видел, как жестоко обращались немцы с нашими военнопленными: били прикладами, убивали. Красноармейцы, изможденные от голода, полураздетые и оборванные, еле передвигали ноги. Их подгоняли, не позволяли местным жителям передавать солдатам продукты. На моих глазах одного из пленных, который не мог идти, конвоир просто застрелил.

А восточно-прусские пленные немцы через переводчиков просили, чтобы их не расстреливали. Дескать, виноваты не они, а фюрер. Оказывается, гитлеровская пропаганда во всю распространяла среди немцев стойкую убежденность, что лучше русским в плен не сдаваться – всех ждет расстрел.

Наш капитан перед выстроившимися пленными немцами сказал буквально следующее: «Уважаемые военнопленные! Вы сейчас не враги наши, а друзья». Я усмехнулся, а про себя подумал: «Ну, дает капитан, он немножко перестарался». Тем временем капитан продолжал: «Никто не намерен посягать на вашу жизнь. Мы отправляем вас в лагерь военнопленных. А после окончания войны вы будете отправлены на родину, к своим родным и близким». Это немножко оживило понурых вояк.

Так в итоге и получилось, как говорил капитан.

Война закончилась. Но до сих пор я помню все ее ужасы, кровь, грязь, постоянный, трудно преодолимый страх погибнуть, не вернуться живым. Не дай Бог пережить еще раз подобное!»

В мироное время

После демобилизации В.Угринович почти двадцать лет работал водителем. Закончил Ухтинский лесотехнический техникум по специальности техник-механик. Трудился главным механиком ПМК-1 «Ухта-трансгаз». Последние годы до выхода на пенсию работал начальником автохозяйства Микуньского ЛПУ.

Счастливо сложилась его семейная жизнь. С супругой Любовью Митрофановной они 57 лет прожили в любви и согласии, воспитали дочь Людмилу. Вспоминая это, Виктор Ульянович рассказывал о своей жене:
«Работать она начала в колхозе с 11 лет, так как в их семье был четверо детей. Отец инвалид, работать не мог, а мать одна прокормить семью была не в силах. Наравне со взрослыми Люба сеяла, серпом жала рожь, убирала урожай.

Во время войны она работала в бригаде, на заготовке леса для фронта. Ходила в лаптях, одеть был нечего. Жили полуголодные, ели лепешки из картофеля, подмешивая туда траву: это и была основная еда.

А работа была тяжелая, не женская. Заготавливали лес вручную, поперечными и лучковыми пилами. Обрубали сучья и вручную подтаскивали бревна к волоку – техники не было. Затем грузили на сани или телеги и отвозили к железной дороге.

Но трудились честно. Люба постоянно перевыполняла план. Она награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны», медалью «Ветеран труда» и другими».

11 мая 2013 года Любови Митрофановны не стало и было ей тогда 84 года. Подкосила скоропостижная смерть в позапрошлом году любимой дочери Людмилы и сердце матери не выдержало…

«С тех пор я остался один, - говорит Виктор Ульянович. – Мучает бессонница от мыслей и воспоминаний о своих любимых и родных женщинах: жене и дочери.

Но жить и помнить надо: о войне, о близких, об ушедших. И пока помним – мы живем!»

Записал И.МИРОНОВ.

 Виктор Угринович (справа в нижнем ряду) с боевыми товарищами, фото 1947 года.