Сокровища под ногами

Укронацисты устроили кровавый «цирк» по вылавливанию чужаков на своей территории и требовали, как пароль, произнести слово «паляниця» (круглый белый хлеб).

Попробуйте произнести!
Попробуйте убедить!

Суть в том, что я, знающий правильное произношение, даже написал это слово так, как оно произносится – с «я» на конце. Пишется-то оно с «а». И в связи с этим «через «я» уже и «ц» звучит тоже не как свистящая, а как (ой, щекотно!) – как ласковая свистящая. Вы поняли?

Есть очень широко разошедшееся видео на канале «Ютуб», где русский мужик из Санкт-Петербурга утёр нос ретивым бандеровцам и предложил сказать им слово «Сыктывкар». Ну, тут вы тоже поняли? Никто из тех, кто мелькал на видео, не смог произнести правильно. Ещё бы – не удивлюсь, что и сам русско-питерский некоторое время приучал свой горло-языковой аппарат спокойно произносить то, что нам привычно, что наше родное. (Я вот думаю – а что было бы, если бы он попросил произнести «Кэччойяг»?)

А теперь вопрос ко всем нашим и так называемым «своим». А что такое «Микунь»? И как правильно – в Микуни, в Микунях, на Микунях?

Я сторонник версии, почему-то редко озвучиваемой, но, на мой взгляд, самой простой и самой вероятной. Мик-öнь. То есть местечко называлось так, как очень часто было принято у коми – по имени-отчеству того, кто там жил. Отсюда и Захарвань, и Васькино, и  öнь Эжа (Онежье – Андреева пожня), и Петрунь, и Анюша, и Микул-грэзд, и многое, многое другое. То есть Микунь – это Андрей Николаевич, Мик öнь. Избушка-керка безвестного нам Андрея, сына Николая, стояла тут когда-то пару веков назад. А, может быть, и побольше, чем пару веков.

Усть-Вымский район, как и многие другие районы коми республики всё явнее становится русскоязычным районом. И тысячи детей утрачивают внятное топонимическое восприятие всей системы координат местности. О том, что такое «Айкино» тоже мало кто задумывается (и тоже – моя версия – самая простая). Сравните – в Корткеросе празднуют праздник К\рт Айки (железного старца). То есть Айка – это старец. Айкино – Старцево. Чего усложнять-то? Но, конечно, лингвисты финно-угорского мира видят тут и другие варианты. Что ж… Доказывайте. Попробуйте убедить!

А могло бы стать профессией

А теперь о том, для чего всё это написано? Для очередного трепа на кухне? От этого дети и население вообще станет более понимающим землю и историю, и язык? Нет. Так всё болтовней и «версиями» и закончится. Однако – могло бы стать… профессией. Да-да.

Вот скажите – изучить коми язык – это спасти коми культуру и коми народ? Конечно, нет... Сами коми-то знают 16 падежей? И те неграмотные крестьяне, которые 600 лет создавали коми маленькую цивилизацию – они тоже про 16 падежей не знали. Представьте себе – они не знали ни про дифтонги и аффрикаты, ни про аффиксальный тип языка. Но они знали, что и как обозначить – каждую травинку и каждый поворот реки, какими затесами на дереве пояснить не только человеку, но даже зверю – кто здесь хозяин.

Когда изучают русский язык иностранцы, в их перечне предметов в вузах есть такой – «лингвострановедение». То есть – УЗНАЮ ЯЗЫК ЧЕРЕЗ НАЗВАНИЯ. Не только топонимика, но и блюда, детали одежды, симптомы болей, части жилища, соотношения в родственной иерархии (кум-сват-брат-деверь и т.п.).

На канале «Культура» как-то финский министр культуры, молодая женщина, обращаясь к россиянам сказала: «Вот петербуржцы (тогда ещё ленинградцы) знают, что если выучить 50-60 финских слов, обозначающих тело, детали дома и что покушать, то в Финляндии они уже точно не пропадут!» Вдумайтесь – всего 50-60 слов.

Собака, которая сидит на цепи в вашем дворе, способна запомнить 400-700 слов и интонаций. Я иногда думаю, что мы тупее собак… Прости, Господи.

У нас не так, не тем и не о том говорят, когда спасают культуру и память народа. Нужны просто игры в лингворайоноведение, в лингворегионоведение, в знание смыслов простых вещей (это как понимание, что «запор» может слишком разное значить по выражению лица или по интонациям…).

И ведь лингвострановедение – это специальность. Это оплачиваемые курсы.

У нас нет таких специалистов ни в музеях, ни в библиотеках, ни в школах. Но ведь курсы могли бы создать уже практикующие учителя и библиотекари.

Напомню – всего 50-60 наименований, 200-300 слов. И бесконечное количество смыслов любви к своей родине.

ГРИГОРИЙ СПИЧАК.