Воспоминания о Чернобыльской катастрофе будут живы до тех пор, пока природа не зарубцует раны, нанесённые ее взрывом на атомной станции, и пока живы люди, причастные к ликвидации её последствий. Однако память об аварии на ЧАЭС должна закрепиться как строгий урок-предупреждение всему человечеству.
Анатолий Бессонов
В ликвидации последствий той нежданной катастрофы приняли участие тысячи советских граждан изо всех уголков нашей великой страны. Усть-Вымский район тоже отправил своих сыновей в зону радиоактивного заражения с целью ликвидации этих последствий.
Так, районным военкоматом было призвано 116 человек, двое направлены от КЛ-400 и один от ФСБ.
В канун 30-летия со дня печальной даты Чернобыльской катастрофы мы встретились с одним из ликвидаторов, проживающих в с. Айкино, Анатолием Бессоновым.
- Анатолий Николаевич, предполагали ли вы, что и вам придёт повестка?
- Каждый военнообязанный должен жить в постоянной готовности отправиться туда, куда пошлёт его Родина. Все мы знали о той беде, которая произошла в Чернобыле 26 апреля 1986 года. Но всё равно я испытал беспокойство, когда 2 ноября 1986 года в 8 утра в наш дом постучал посыльный с повесткой… Началось формирование команды от Усть-Вымского района. Вначале было призвано 40 человек, из которых выбрали всего 13. Критерием отбора служило наличие двоих детей и возраст до 35 лет.
- Почему?
- Потому что пребывание в зоне радиоактивного заражения пагубно влияет на репродуктивную функцию человека. И если у него уже есть двое детей, считалось, ему уже нечего желать в этом плане.
И вот в 17 часов мы получили повестки на якобы военные сборы сроком на полгода, а уже в 9 утра следующего дня явились в военкомат с вещмешками. После обеда нас отправили в Емву, традиционное место отправки призывников и солдат к месту службы. В Емве медкомиссия комиссовала ещё двоих человек, но к нам присоединили 13 призывников из самой Емвы, и уже в этом составе нас отправили на поезде к месту прохождения службы.
- А были ли те, кто сознательно отказался от прохождения службы в Чернобыле?
- Да, был один такой. Ещё в Емве он заявил, что ему срочно нужна санация полости рта. Больше мы его не видели. Сказали, что он отказался проходить службу.
Но вот 6 ноября мы уже сошли с поезда и расположились в летних лагерях под Чебаркулем, что под Челябинском. Разместили нас в брезентовых палатках на 10 человек. Удобств, как обычно, никаких. На улице ноябрь, температура 40 градусов мороза, а у нас даже печурки нет. Наконец, выдали нам буржуйку. До сих пор картина перед глазами: ряды брезентовых палаток, из которых валит дым. Это мы отапливаем своё временное жильё.
- И как распорядились вновь прибывшими на месте?
- 6 ноября нас распределили по ротам: одних направили на химико-дозиметрическую учёбу, имевших строительные специальности - в другую роту и т.д. Нам во время учёбы говорили, что никто не будет работать под Чернобылем полные полгода, срок службы, мол, будет зависеть от полученной дозы облучения (норма 25 рентген). За каждый выезд на станцию человек должен был получить не более 1 рентгена.
28 ноября мы удостоились чести торжественно закрыть «летний» лагерь и отправились в Златоуст, где нас ждали совершенно новые, ещё пахнущие свежей древесиной казармы.
И вот 8 декабря нашу команду («восьмёрку», как мы её называли) посадили в «АН-24» и отправили из Челябинска в г.Белая Церковь.
Отсюда мы должны были совершать выезды на станцию, в самую опасную зону. Мы в среднем за один выезд набирали по 0,35-0,7 рентгена. Но нам так хотелось уехать домой, что мы не считались ни со временем, проведённым в опасной зоне, ни с полученной дозой, лишь бы скорее набрать нужные 25 рентген (вскоре эту максимальную дозу снизили до 20).
Но никто, естественно, не хотел набрать лишнего и навредить своему здоровью. Мы строго соблюдали предписание не прикасаться к стенам и предметам, не садиться на пол, не пить воды из источников и не курить. Чётко делали своё дело. Никто не отлынивал от работы, потому что перед нами стояла цель: ликвидировать последствия аварии, а не просто провести время.
- Анатолий Николаевич, что руководило людьми в тот момент? Что вело вас вперёд во время таких опасных мероприятий? Ведь никто не обещал ликвидаторам баснословных зарплат или других льгот? И ведь можно, в конце концов, было отказаться от участия в ликвидации последствий?
- Знаете ли, мы воспитывались в совершенно иных условиях. Да, мы жили по сравнению с теперешними днями бедно и скудно питались. Но мы были сплочены, мы были сильны - и в физическом, и в моральном плане. Мы прошли путь взросления от октябрят до комсомольцев под знамёнами коммунистических идей, интернационализма, дружбы, взаимовыручки и верности долгу. Мы подчинялись приказам как истинные солдаты своего Отечества, осознавая: кто, если не мы, встанет на его защиту от беды? Конечно, восторга никто не испытывал от обязанностей - разгребать радиоактивный жар своими руками из-за чьей-то преступной халатности. Но Родина сказала: «Надо!», и мужчины отправились выполнять свой долг.
- А не было ли чувства страха, не пугала ли вас перспектива потери здоровья, а то и самой жизни?
- Страха как такового мы не испытывали. Когда мы приехали, 4-й энергоблок был уже под саркофагом. Чёрный, страшный, он внушал ужас. Что должен был переживать человек, который строил это сооружение?! Радиация не видна и не слышна, нет у неё ни вкуса, ни запаха. О силе заражения мы узнавали по приборам. Но и они могли ошибаться. Так что никто из нас не знал (и не знает точно), сколько этой «заразы» мы зачерпнули во время работ.
- А чем конкретно вам приходилось заниматься?
- Мы были распределены по хозяйствам - батальонам. Наше «хозяйство» называлось «Покатило» и базировалось оно в с. Араново. В основном мы работали на станции. Каждому батальону были определены свои работы. Кому-то - дезактивация территории, кто-то убирал осколки и глыбы бетона, кто-то был направлен на самую опасную работу - разбор крыши третьего энергоблока, уборку радиоактивных отходов. Тех, кто скидывал обломки с крыши с третьего энергоблока, называли «Рыжий лис», «Смертник». Там за 2 секунды человек получал 15 рентген! За две секунды он получал, считай, более месячной нормы радиации! И эти люди точно знали, что жизнь их практически завершилась. Что же должны были испытывать ОНИ?
В мой выезд в основном выпали работы по обработке, дезактивации помещений и оборудования. Фронт работ определялся вечером. Работали парами - на случай, если одному станет плохо, то второй смог бы оказать помощь. Нам выдавали соответствующую защитную одежду. А при входе на каждый объект стоял охранник - солдат срочной службы. И его защитным костюмом была простая солдатская гимнастёрка и респиратор «лепесток».
Мы работали по сменам. Первая - с 9 часов до 13, вторая - с 14 до 20. А солдаты стояли на своём посту весь день! До сих пор мы испытываем невольное чувство вины и перед этими мальчишками, и перед их родными и близкими. Многих, если не всех, уже нет в живых.
Мы выполнили свой долг. Мы заплатили своим здоровьем за здоровье большой части населения нашей страны.
В момент нашего призыва на Чернобыльскую АЭС приехало около восьмисот человек их Коми АССР, не все земляки работали бок обок. Однако все наши чувства были обострены экстремальностью ситуации, и между всеми «нашими» протянулась незримая нить родства. Помню, в середине января 1987 года в числе возвращавшихся со смены ликвидаторов я проходил через металлические «ворота» - японский дозиметр, как вдруг меня кто-то окликнул по имени. Я не обратил внимания, но тут же как пароль прозвучал и возглас: «Жешарт!», и ощутил прикосновение стоящего сзади. Оглянувшись, я увидел земляка, с которым мы вместе призывались. Он выцепил меня взглядом среди нескольких сотен человек и догнал, чтобы по-братски обнять!
Но сегодняшний день ветеранов-ликвидаторов последствий той страшной аварии не всегда радостен. У многих нелады со здоровьем, большая часть наших ребят уже на пенсии, лишь единицы имеют силы работать. Кто-то испытывает проблемы с жильём, на обновление или восстановление которого недостаёт сил.
Печально признавать, что наши ряды редеют. Недавно, 29 февраля, навсегда покинул нас Василий Петров из п. Донаель. «Наша подруга», как мы называем радиацию, даёт о себе знать. Многие лежат в больницах. Мы получаем и единовременную выплату, и компенсацию, но всё это мелочи. В те горячие дни рабочий день рядового оценивался в 3 рубля 50 копеек, сержанта - в 7 рублей 80 копеек, в то время как за подобные работы в США платили по 2000 долларов. Американец имел возможность поправлять здоровье у лучших специалистов.
Вспоминается встреча ветеранов с главным врачом Микуньской узловой больницы. Выслушав наш рассказ, она спросила: «Ребята, а если бы сейчас случилась такая беда, поехали бы?» Мы переглянулись и ответили: «Можно было бы и поехать. Зачем губить здоровье молодых? Опыт у нас есть».
Потеря любимого человека, опоры семьи, отца и мужа - большая трагедия. Некоторые вдовы смотрят на нас с укором: почему мы ещё живём, в то время как их мужей уже нет в живых. Не надо нас делить. Мы не виноваты в том, что живём дольше. Мы находились в таком месте, где спрятаться за спину впереди идущего было невозможно: радиация вездесуща.
Дорогие однополчане! Заботьтесь о своём здоровье! Будьте примером бескорыстного служения Отечеству. Вы нужны своей стране. Я желаю всем нам здоровья и долгих лет жизни, любви родных и близких, а главное - мира и спокойствия нашей большой стране. Тогда не будет нужды в таких жертвах, которые принесло наше поколение.
Наталья Савельева, специалист по социальной работе
организационно-консультативного отделения ГБУ РК «ЦСЗН Усть-Вымского района».
