Детские сады Усть-Выми

В Усть-Выми в начале семидесятых годов прошлого века было два детских сада и ясли.

Ясли находились недалеко от дома Сизевых в проулке от Центральной улицы. Этот проулок как раз вел к нашему детскому саду. Он, этот детский сад был в центре села, недалеко от совхозной конторы, а другой – за железной дорогой, на Красной Горе. Во втором-то, в «Аленушке», где директором очень долгое время работала Тамара Николаевна Федорова, я, собственно говоря, никогда и не был, а вот совхозный детский сад «Березка» я посещал исправно.

В нашем детском саду было две группы: младшая и старшая, каждая располагалась в своей половине. Посредине был коридор, соединяющий эти помещения, кухня, кабинет заведующей садиком, еще какие-то кабинеты. На тот момент садиком заведовала Александра Ильинична Туркина. Воспитателями были Нина Логиновна Туркина, Софья Степановна Пономарева и Ангелина Петровна Глинская.

Музыку нам преподавал, учил нас петь и плясать, Николай Федорович Разманов – преподаватель от Бога, которого любили все дети. До сих пор помню его уроки – как я танцевал с Людой Поповой какой-то танец, наверное, польку (Поповы потом, в начале 70-х, уехали), а он играл нам на баяне и командовал: «…раз, два, три на носочки, раз два, три на носочки, раз, два, три – повернулись, хлопнули и разошли-ись!»

А как задорно мы плясали веселый танец под песню, которую сами и пели: «Три Ивана, три Степана пляску затевают, трех Маринок, трех Галинок в гости приглашают!» Помню, мы выступали с этим номером на концерте у себя в детском саду. Там в конце песни были примерно такие слова: «У Иванов, у Степанов лопнули гармошки. У Маринок, у Галинок лопнули сапожки! Все!» Тут мы, мальчишки, втроем должны были порвать свои гармошки, а три девчонки – сапожки. Гармошки и сапожки были сделаны воспитателями из обоев. Причем, таких обоев, как сейчас, тогда не было. Обои были бумажные и не износостойкие. Мы-то до этих слов свои «гармошки» сберегли, а вот сапожки Маринок-Галинок разорвались на первом же куплете. Так и дотанцовывали в бумажных лохмотьях, одетых, правда, поверх туфель. Но все равно было очень здорово, и самое главное, что это запомнилось на всю жизнь!

Забегая вперед моего повествования, я хочу сказать еще несколько добрых слов про Николая Федоровича в тот период, когда мы уже ходили в школу. Он преподавал музыку и там тоже, точнее пение. Вообще, он был человеком далеко неординарным – он многое умел и делал это хорошо, и помню, устанавливал у нас дома и настраивал наш первый телевизор, занимался фотографией, готовил к выступлениям и смотрам детей в детском саду и школе, сам выступал на концертах, аккомпанируя хорам и певцам.

До сих пор в памяти песня, которую в начале семидесятых исполняла какая-то девочка из детдома (имя и фамилию уже не помню, увы!). Я потом много лет спустя, уже в 2000-х, пытался найти эту песню в интернете. Нашел, конечно, но только исполнение песни оказалось совсем не такое, как пела та девочка из детства под аккомпанемент Николая Федоровича.      

Николай Федорович был для нас почти что волшебник. Мы ждали его уроков в школе, как праздника, как маленькое чудо, которое он каждый раз нам преподносил. Обычно, когда урок уже шел к концу, но еще оставалось какое-то время, мы наперебой просили: «Николай Федорович, сыграйте нам про Бабу Ягу» или «Сыграйте нам про пограничника, Николай Федорович!» Надо сказать, что он всегда с удовольствием выполнял нашу просьбу. Про Бабу Ягу он играл на баяне какую-то разнохарактерную пьесу, очень ярко и выразительно. А вот песню про пограничника он пел нам под свой аккомпанемент на баяне своим чудным голосом. У него был хороший баритон – мягкий, но сочный. До сих пор, когда я слышу эту песню, а она называется «Грустные ивы», я всегда вспоминаю нашего любимого учителя музыки – Николая Федоровича Разманова.

Но вернемся к детскому садику. В старшую группу, куда я попал, ходили дети-погодки 5-6 и 6-7 лет. Вторые были уже подготовишками в школу. Когда я пришел в группу, они были старше нас на год и к весне стали ходить в школу для подготовки. Это были те, кто потом учился в школе на класс старше нас. Из тех, кто тогда был среди них, я запомнил Валеру Булатецкого, Валеру Федяева и Евгения Туркина (Женька-капитан).

   Помню, еще в самом начале, когда я только начал ходить в садик, подошел ко мне Валера Федяев, отозвал в сторону и деловито осведомился: «Ты драться умеешь?»    Я тут же решительно встал в стойку боксера, как научил меня брат, и бодро махнул перед его носом несколько раз кулаками.

– О! Боксёрик! – обрадовался почему-то Валерка. – Мы тебя так и будем звать!          Кличка, правда, не прижилась, но драться ко мне никто не лез. Больше того, один раз, когда кто-то попытался «зарыпать» на меня на глазах Валеры Федяева, он тут же подбежал к моему предполагаемому сопернику, заглядывая ему в лицо, и убежденно сказал: «Ты что, дурак? Это же – Боксёрик!»

На уличной территории садика, где мы гуляли, были построены деревянные качели, беседки, домики, песочницы. Зимой мы здесь же катались на санках с горок, лепили снеговиков и играли друг с другом в снежки.

Играли, спали, пели и плясали мы в одних и тех же групповых помещениях, с той лишь разницей, что перед обедом в зале выставляли столы и стульчики, а на тихий час – раскладные кровати.

На настенных полках лежали небольшие детские тонкие книжки, покупные и сшитые из журналов «Веселые картинки» и «Мурзилка». Я рано научился читать, поэтому мог взять иногда с полки такую книжонку и почитать, чем немало удивлял своих друзей – будущих одноклассников, многие из которых букв тогда еще не знали.   

В этом садике у меня появились первые друзья, которые стали друзьями надолго – до сей поры и, надеюсь, навсегда. Хорошо запомнил Лешу Мацакова – его привозили утром на железных зеленых санках, он был похож на какого-то барчука, всегда важен, нетороплив и деловит. Юру Макарова помню не очень хорошо, помню только, что мирно с ним общались, в отличие от троюродного брата Бобы, с которым мы успели разок подраться. Серегу Батманова помню, но как-то размыто, он был немного меньше нас, даже на фото он сидит за столом с теми, кто младше нас на год. А вот Володю Туркина я запомнил лучше всех. Вова ходил в черном берете, приходил в садик с покупным игрушечным автоматом типа ППШ с диском, и очень гордился своим видом, уверяя при этом всех, что он десантник. С этим «десантником» мы иногда сбегали за забор садика, хотя этого, конечно, и нельзя было делать, и за это нам потом попадало.

Был еще друг Вася Панев, он пошел с нами в школу и учился в первом классе. Мы с ним здорово дружили, я был у него несколько раз дома, они жили в желтой двухэтажке рядом с нашим садиком, но во втором или третьем классе семья Паневых переехала в Княжпогост (нынешняя Емва). Васька в первый год приезжал оттуда один раз, видимо родителям что-то надо было забрать из вещей или документов, ну и Ваську с собой тоже для чего-то взяли. Когда мне сообщили, что он приехал, я тут же примчался в двухэтажке. Мы встретились, долго играли в войну, как и раньше, с нами было несколько ребят, а на следующий день он уехал, и больше я его никогда в жизни не видел. Поначалу я еще написал ему письмо, долго ждал ответа, да так и не дождался.

В этот детский сад дети ходили до 1982 года. 22 августа 1982 года было торжественное открытие детского ясли-сада «Малышок», который построили недалеко от зданий больницы и дома культуры, на месте старого жилого дома. В этот детский сад стали ходить все дети, которые до этого ходили и в «Березку», и в «Аленушку», и в детские ясли тоже.

Ну, а тогда, в таком уже далеком семидесятом мы все вместе пошли учиться в школу, о которой я написал в следующей главе своего повествования.

СЕРГЕЙ КОСОЛАПОВ.

Фото из семейного архива Косолаповых. На фото: Совхозный детский сад в конце 60-х – начале 70-х ХХ века. Фото из семейного архива Размановых. Старшая группа детского сада «Березка» (слева направо): первый ряд –Сергей Батманов, Сергей Дубняк (только лицо), Олег Павлов, Ира Кныш, Люба Музыка, Клава Козлова, Женя Пономарева, Марина Москальчук, Нина Туркина; второй ряд – Борис Кожухов, Люда Булатецкая, Нина Выборова, Володя Туркин, Вася Панев, Люда Петраш (виден нос и один глаз), Лена Ганова, Наташа Тырина, Сергей Косолапов (моргнул), Оля Жукова; верхний ряд – Витя Поваров, Паша Жангуров, Соня Кызьюрова, Света Тренькина.