Обратный адрес – почта полевая

Весточки с фронта – словно глоток живительной влаги в адском пекле, творящемся на земле. Их писали даже те, кто не умел писать, тем, кто не умел читать. Заветные треугольники – тонкая связь между родными душами. При виде светлого листа бумаги со штемпелем военно-полевой почты билось тревожно сердце: «Значит, живы?!» Белые голуби в темном фронтовом небе, они несли надежду своим адресатам и приближали окончание такой бесконечной войны.

1941-1945 годы… Самые страшные и самые беспощадные. Годы бессмысленных смертей и мучительных страданий. Окрашенные в красные и черные цвета – цвета боли и безысходности, они входили в каждый дом и забирали самое дорогое, что может быть у человека – детей, семью, чувства, родные души... 4 года войны, которые можно приравнять к вечности. В этой вечности – жизни, не ставшие прожитыми. Судьбы, покореженные бездушным металлом и нечеловеческой жестокостью тех, кто внешне похож на нас, но можно ли назвать их людьми? В ней будущее, которое для многих не наступило.

Они писали свою историю войны

Фронтовые письма – личные святыни каждой семьи. Потому что бывает так, что письма есть, а могилы – нет. Бывает, что последние слова родного человека сказаны именно в таком письме. Торопливо написанные карандашом, на шершавой темной бумаге неразборчивым, неровным почерком: «Лишь бы успеть написать, лишь бы дошло, лишь бы получить ответ!» Их хранят гордо и бережно, предавая копии в музеи и архивы, ведь они являются бесценными документами – свидетелями военных лет.

На полках архивного отдела администрации Усть-Вымского района тоже хранятся частички истории. Это копии писем, переданные на хранение из личных архивов жителями нашего района. Многие из них написаны на коми языке, в некоторых слова коми языка перемешиваются с русскими словами, некоторые сложны в прочтении. Всего архив располагает 14 фотокопиями писем от уроженцев нашего района, которые находились на передовой линии защиты страны. В них горячие приветы и послания женам, детям, родным, знакомым. Многие сопровождаются фотографиями. Солдатам было важно знать все, что происходит в недосягаемой тыловой жизни, которой рука войны его лишила. А о себе – сдержано, коротко, но оптимистично. Держа их в руках, до кома в горле ощущаешь трепет и волнение, словно тебе открыли некую тайну. Письма – тонкие ниточки, связывающие людей друг с другом. Они все уникальны, но каждое из них пропитано тревогой о близких и верой в возрождение мира на земле и в родном доме. В каждом из этих писем написана своя судьба, своя история войны.

Добрый день,
веселый час!

«Добрый день, веселый час, счастливая минута!» – в тумане непроглядного горя военного времени эти слова звучат как насмешка, но именно с них начинается большинство фронтовых писем. Полевая почта принесла треугольник или секретку с новостями, а значит, еще есть кого ждать и в кого верить. И разве может быть еще больший повод для счастья?

Именно с таких слов начинаются письма Николая Ивановича Исакова из деревни Гамлакост. Он шлет вести супруге Антонине Семеновне, дочери Лине и теще Размановой Анне Ивановне.

«Шлю я вам горячий привет от головы до сырой земли. Сообщаю, что нахожусь на старом месте в штабе дивизии. Живу неплохо, питаюсь, можно сказать, хорошо, одет тоже хорошо. Спешу сообщить, что сейчас получили новое обмундирование. И в этом обмундировании уже должны мы вернуться домой, если будем живы. Конечно, жизнь на войне, так сказать, минутная, но ведь есть шанс остаться в живых – все не помрут! Думаю, осенью 1942 года с гитлеровцами будет покончено. И будем обратно жить по-старому, и даже еще лучше! За собранные мной винтовые гильзы я получу около 500 рублей и скоро их вам вышлю. Купи доченьке хотя бы килограмм рыбы или свежего мяса. Она ведь очень свеженькое любит. Если перепадет где-нибудь, купи молочка дочке или что-нибудь сладкого. Я питаюсь хорошо, есть и сахар, и суп, и масло, а ведь ваши глаза вообще этого ничего не видят, даже хлеба вам не достается. Поэтому, Тоня, купи что-либо доченьке. Целуй ее крепко-крепко. Как же сохнет по ней мое сердце. Неужели мы не можем быть счастливы? Останусь жив-здоров, буду вас как следует кормить и одевать. Закончится война, и увидите, сколько народу вернется в нашу деревню! Но ведь самый ее жар еще впереди, врага еще нужно отодвинуть назад для освобождения нашей территории, еще многие тысячи километров. Тоня, нужно как можно лучше работать и держаться до наступления зимы! Если будем живы, то скоро будем свободны…»

Сейчас, читая его письмо от 15 июня 1942 года, горько осознавать, с каким ошеломительным звоном рассыпались их хрупкие надежды на то, что все окончится на исходе 1942 года. В его следующем письме, написанном спустя 4 месяца в октябре 42-го, такой уверенности в скором воссоединении семьи уже нет.

Какою ценой завоевано счастье

Тоска по детям, по любимой, по очагу отчего дома – сквозная нить каждого письма с фронта. И письмо Василия Фалалеевича Каракчиева из села Айкино к жене Татьяне Ивановне и сыновьям Толе и Вове, написанное 28 ноября 1941 года, не стало исключением. «Дорогая Таня, вот уже полгода будет с начала войны с бешенным озверелым гитлеризмом. Вот уже 5 месяцев, как я расстался с вами и встал на защиту Родины. Я уже с 5 ноября на фронте, то на блиндаже, то в обороне, то под открытым небом. В бане не бывал уже целый месяц. Кормят и одевают хорошо, одежду дали всю новую, по этой части, дорогая Таня, не беспокойтесь. Мне очень скучно без вас. Очень скучаю по детям. Когда я уже повидаю их? Володя уже, наверно, хорошо говорит, а Толя читает и пишет. Таня, из бархата и других материй, что я покупал, сшей для ребят одежду получше. Одевай их тщательно. И воспитывай! А по части снабжения попробуй связаться с сельсоветом. Из тех денег, что я пошлю, купи всем все самое необходимое. Таня, живи хорошо и постарайся подлечить свое здоровье. В начале зимы, наверно, закончится закрепленная за тобой работа, у тебя будет время хоть немного отдохнуть. Танюша, за все время нахождения в Красной Армии я получил от тебя всего одно письмо. Пиши мне чаще! Без писем очень тяжело жить! Ведь я не знаю как вы там, живы или нет, где вы находитесь. Я целую вас крепко тысячу-тысячу раз!»

Находясь на расстоянии в тысячи километров, лишенные всего, они не переставали заботиться, любить и вселять друг в друга лучики веры, просили не волноваться о себе: лишь бы у родных людей было все хорошо, а нам много ли нужно? Ни намека на безысходность. Ни намека на безнадежность. Только вера в Победу.

Когда он
не вернулся из боя

Люди, такие обычные, такие живые, находили на линии фронта друзей, которые становились друг для друга роднее братьев, планировали дальнейшую жизнь, вспоминали, шутили. И семьи друзей тоже становились для них родными. Но смерть их не спрашивала о планах. Она просто ставила размашистую красную точку – пулей, снарядом, взрывом.

«Здравствуйте, дорогая Анна Петровна, разрешите Вам написать! Вам пишет Николай Петрович. Шлю я вам сердечный боевой привет. Мы с Виктором Константиновичем были вместе на фронте, сидели вместе вечерами и мне он говорил о Вас. Он говорил мне: «Был бы ты, Коля, рядовой, то я бы взял потом тебя к себе и стали бы мы вместе работать. Но ты командир, тебе только на фронт». Но мы и так пошли на фронт вместе. 20 марта я получил ранение. Был ранен тяжело, а Виктор Константинович остался там, на фронте. Я посылал ему много писем из госпиталя, но от Виктора Константиновича ответ мне так и не пришел. Вечером 21 мая я получил письмо от его товарища по работе, товарища Денисова Александра Порфирьевича. Он прислал мне печальное сообщение: Виктор Константинович погиб на поле боя от вражеской снайперской пули».

Автор этого письма неизвестен. И пусть никогда не случится так, что нам будет суждено узнать, каково же это – нести печальные известия с линии фронта. Сколько их, писем-трагедий ежедневно летело в дома, где ждали других новостей? В дома, где только и молились о том, чтоб этих писем не застать? Но они все летели и летели, с миллионами отнятых и рухнувших жизней…

 И каждый из них – герой!

Любовь и ненависть – два чувства, которые двигали героев к Победе. Их вели не декларативный патриотизм, не звезды на погонах, не звания, не награды. Их вели желание защитить свою семью, своих детей, будущих детей своих детей, и ярость, отторгающая чудовищное изуверство, творящееся в мире. Разве может ЧЕЛОВЕК его принять и понять?

Когда постоянно смотришь в глаза смерти, то бой с противником становится само собой разумеющимся. О своих ежедневных подвигах писали словно вскользь, между делом. Но не становилось меньше стремление разбить вражеские силы, чтобы вернуться домой и просто обнять, просто почувствовать живое тепло.

Федор Вячеславович Шашев, уроженец деревни Оквад, тогда 17-летний паренек, пишет своим родителям из госпиталя в августе 1944 года: «Сообщаю: я был на фронте, ранены губы и выбито 2 зуба, а так здоров. Сейчас лежу в госпитале. Справлюсь, и опять поеду на фронт. Били врага здорово! Советская Эстония скоро будет наша, а там дальше и Прибалтика. Сегодня поеду в другой госпиталь, в тыл, там уж поставят металлические зубы. Мои товарищи отстали от меня, я не знаю, кто из них жив. А я живу хорошо и, вообще, сыт. В госпитале буду лежать дней 10-15, а потом…».

А что потом, Федя пишет в следующем письме: «Лежу в госпитале, но уже выздоравливаю. Через 5 дней буду таким, каким был. Ну, конечно, сейчас зубы не поставят, это уже после окончания войны! Если буду жив… Дорогие родители, обо мне не беспокойтесь! А вот из Нижней Коквицы Полугрудов Николай Петрович тяжело ранен – нет ноги выше колена. Я еще снова поеду на фронт и буду драться до последнего дыхания. И через несколько дней мы освободим всю Прибалтику!»

И Федор дрался до последнего дыхания. Он погиб в Риге вскоре после своего выздоровления после ранения – в ноябре 1944 года. Родных, по которым так скучал и которых так просил не беспокоиться о себе, он так и не увидел. Не смогли проводить его в последний путь мать с отцом, Федор был захоронен в братской могиле в хуторе Паныши на Гнездиловской высоте.

А сколько их, безымянных солдат, лежит в братских могилах? Все они – Герои, каждый, кто видел, чувствовал войну – Герой, и ценами их жизней и их жертв мы сегодня проживаем жизнь свою, смотрим в глаза наших детей и чувствуем, как бьются наши сердца.

Никогда снова!

Великая Отечественная война разделила жизнь нашей страны на «до» и «после». Ломался уклад жизни, менялись адреса, за один прожитый день люди становились старше в два раза. Да и саму страну она будто бы поделила на две половины: на одной бушевал пожар битв, в котором героически сгорали миллионы жизней тех, кому еще жить бы и жить, а на другой – в опустевших домах женщины, дети и старики, не доедая и замерзая, свершали свои тыловые подвиги.

Уходя на фронт, люди уходили защищать свою страну, свои семьи. Уходили, надеясь, что все это ненадолго. А получалось, что уходили навсегда. Уходили в темную неизвестность, оглашаемую звуками взрывов, пропитанную кровью. Уходили и надеялись. И только надежда вела их на подвиг. Каждое письмо, пришедшее с фронта – живое. Оно дышит надеждой.

Но для скольких детей эти письма стали потом единственным воспоминанием об отцах, что так и не вернулись домой? Сколько родителей пережили своих детей, юностью связанных с войною, в это мучительное время? Остались лишь молчаливые реликвии – взгляд с помутневшей фотографии и неловкие буквы на надорванных, истертых листах бумаги, пропахшей табаком и порохом.

Память о годах войны отдает глухим стуком в каждом сердце, в каждой мало-мальски человеческой душе, и она тоже – вечна. Память эта свята, она передается из поколения в поколение. Передается шепотом, со слезами, с отчаянием и надеждой: «Никогда снова!». Она хранится в пожелтевших растрескавшихся фотографиях, в воспоминаниях, записанных нетвердой рукой, в письмах, любовно сложенных в треугольник.

Помнить о годах Великой Отечественной войны – это не просто гражданский долг. Мы должны помнить об этом просто как люди, у которых есть целый мир, где нет пыток всего живого, где нет страшных мучительных смертей и звериного ужаса. И, держа за руку своих детей, рассказать им о наших героях, таких простых ребятах, совершивших великий подвиг в 1941-1945 годах. Ведь мы все – дети этих Героев.

PS. Письма отредактированы автором статьи.

НАДЕЖДА БЕЛАН.