Новый Нюрнберг неизбежен?..

Несчастная Украина. Сколько же ей досталось за многие века. Через ее территорию и судьбы ее народов прокатывались орды захватчиков, после нашествия которых были сплошные разорения и гибель людей. Кто только не зарился на ее богатства. Раз за разом возрождалась она из пепла, но снова подвергалась бедам. А самая страшная беда пришла 22 июня 1941 года.

Почему я начал говорить об Украине, хотя Великая Отечественная война кровавым катком прошла по европейской части СССР вплоть до Сталинграда на Волге? Да потому, что украинцев Россия в целом воспринимает как братьев и переживает за них. А еще потому, что родился в феврале 1945 года, рос и жил в послевоенной Киевской области, и только в 26 лет приехал в Коми. Через мое детское восприятие и детскую память пришло понимание – что такое война.

Жили в послевоенной разоренной Украине бедно и голодно, экономили во всем. Берегли каждую вещь, ибо на покупку чего-то нового денег не было. Питались скудно: мясо ели не каждый день, а только по выходным - на воскресном базаре мама или бабушка покупали по фунту (400 грамм) сала и мяса. Воскресный борщ с мясом считался деликатесом. Сало растягивали на неделю и им только зажаривали суп. Изредка нам, трем детям – мне, брату и сестре, - отрезали по маленькому кусочку сала с маленьким куском хлеба – и тогда у нас был праздник. О конфетных сладостях умолчим – брату и сестре к чаю выдавали по две самые дешевые конфеты-подушечки, так называемую «Дунькину радость», а мне, как младшему – три конфетки. Хлеба было в обрез. Спасал нас огород и сад – на столе была картошка, овощи, фрукты. Но это в основном летом и осенью.

На моих глазах в нашем городке восстанавливали из руин (после бомбежек и артобстрелов) жилые дома и предприятия. Последним в городе, в 1958 году, был возрожден из развалин клуб железнодорожников. До этого возле вокзала установили вагон, сняв оттуда перегородки и крутили там кино. Взрослые солидно сидели на лавках, а малышня устраивалась впереди прямо на полу и с ликованием смотрела «Чапаева» и «Тарзана». Эти фильмы в детстве я видел десятки раз и никогда не уставал от них.

В лесопосадках с друзьями-ровесниками находили патронные гильзы, наши и немецкие каски, даже ржавые трехгранные штыки от мосинских трехлинеек. Мечтали разыскать что-нибудь «стреляющее», но, к нашему огорчению и прямо скажем, счастью, это нашли до нас. Огнестрельное оружие в руках несмышленых пацанов могло привести к большой беде. Поэтому винтовки, автоматы, пистолеты, сабли и даже пулеметы Дегтярева вырезали из дерева и сражались ими.

Игры у нас были только военные: наши и немцы. «Немцами» пацаны соглашались быть лишь по жребию. В «боях» и драках «немцам» доставалось по полной. Но никто на синяки не обижался - настолько въелась в наше детское сознание ненависть к фашистам.

Неприятие нацизма у нас было на генном уровне, впитанное с материнским молоком, и культивировалось в семье и школе. Да и в обществе в целом царил антифашистский патриотический настрой.

А в яр в километре от города мы ходить боялись: там в 42-м году расстреливали – не пленных, не партизан или подпольщиков, а мирных евреев и симпатизирующих Советской власти. Убивали по доносам «щырых» националистов и не сами немцы, а полицаи из местных (немцы были в оцеплении).

Мои родные, соседи много рассказывали о зверствах фашистов и их пособников. На нашей улице через два дома жила семья бывшего полицая, осужденного военным трибуналом за сотрудничество с оккупантами. Конечно, дети не виновны в преступлениях отца, но клеймо семьи предателя висело на них тяжким грузом, давило и отчуждение окружающих.

С Ровенской области после войны бежала от бандеровцев семья моей жены. Если бы не уехали – погибли бы все как родня «москаля» (отец супруги был русским, с Рязанщины). Тогда банды националистов истребляли под корень семьи не только тех, кто поддерживал советскую власть, но даже тех, кто только подозревался в таких симпатиях. С тех пор слово «бандеровцы» ассоциируется у меня с одним понятием – палачи.

Тяжкие испытания выпали на долю моих любимых и почитаемых фронтовиков - мамы, погибшего на войне отца, дедушки, дядей, других воевавших родичей. Они, украинцы, наравне с солдатами всех национальностей, отстояли Родину - СССР, и Украину в том числе, от порабощения.

На нынешней Украине очень многие стали забывать уроки истории. Сегодня здесь вовсю поют славу «героям-бандеровцам», поднимают на щит их деяния против коммунистического «ига», всячески затушевывают людоедские планы Гитлера по уничтожению славян. Эту дурно пахнущую ложь, следуя традициям Геббельса, с готовностью выливают на «зомбированных» жителей Украины продажные украинские СМИ. Стыдно за коллег и горько от осознания их беспринципности и отступления от журналистских этических норм. Вы кощунственно предали наше братство!

«Москали» в украинской печатной и телевизионной пропаганде - враги номер один, а тех, кто помнит защитников страны и гордо носит славную георгиевскую ленту, презрительно называют «колорадами» и жестоко преследуют.

Сегодня на Украине вновь убивают за то, что иначе мыслишь, иначе говоришь, не хочешь подчиняться бандеровской власти. Фашизм вернулся на Украину. И мне просто страшно за моих родичей и друзей, обитающих в Хмельницкой, Житомирской областях, в Запорожье, Днепропетровске, Харькове, Донецке, Луганске. Не говорю уже о Киеве и Киевской области с наибольшей концентрацией проживающих там моих родственников. Зато спокоен за семью тети в крымской Ялте – у них мирная жизнь налаживается.

Очень хочу напомнить о том, что после 22 июня и трех лет оккупации (которую некоторые современные украинские «историки» называют годами освобождения от советской тирании) последовал май 1945 года и Нюрнбергский процесс. Надеюсь, что дорвавшиеся до власти нынешние последыши нацистов, задушившие всякое инакомыслие на западе и в центре государства, развязавшие кровавую чистку собственного народа в юго-восточных областях Украины, получат скоро свой Нюрнберг. И это неизбежно, как неизбежной была Победа.

А отрезвление от этого националистического угара все равно придет, как приходит утро.

ИГОРЬ ПИЛИПЕНКО.