Невидимый фундамент праздника

4 ноября в России отмечается День народного единства. Что это за праздник, с какими историческими событиями он связан, откуда его истоки? Об этом специально для читателей газеты «Вперёд» мы попросили рассказать известного в Коми писателя, журналиста, общественного деятеля Григория Спичака.

Что празднуем?!

Большинство из нас будут праздновать День единства и согласия 4 ноября, весьма смутно представляя – а в чем оно «единство»? И уж «согласие-то» и вовсе тут ни при чем… И ведь можно согласиться (в День согласия): да, ни при чем. Удивлены? Не только вы удивлены. Руку положа на сердце, разве мало народа до сих пор изумляется и спрашивает: «Что празднуем-то?!» Полно таких вопросов. Это, пожалуй, самый повторяемый вопрос в эти дни.

Ответы же по ТВ невнятны, историки объясняют дату тоже «в общих чертах». И совсем никто не объясняет сам день (4 ноября) при чем тут? Ведь даты событий 1613 года явно указывают, что дни надо называть другие (если мы называем день победы над поляками и смутой).

Я, конечно, могу ответить очень лично, очень субъективно – со своей колокольни и по своему разумению. Но постараюсь. Может, хотя бы часть людей согласится со мной в День согласия.

События тех дней

Все мы помним памятник Минину и Пожарскому на Красной площади Москвы. Это они в истории остались как освободители и защитники Русского государства. Остальные герои тех дней и лет для российского общественного сознания забыты (оставлены только для академической истории – специалистам). А между тем совершенно неоправданно забыто, что в борьбе за Климентовский острожек на Ордынке решилась судьба сражения за Москву. На нем свет клином сошелся и для русских, и для поляков.

Польский воевода, гетман Ходкевич бросил на острожек пехоту. Вместе с нею своею пехотой пошли казаки, воевавшие на стороне поляков. Усилия отряда, защищавшего крепостицу, оказались тщетными. Бой за ключевой острожек кончился тем, что значительная часть русского гарнизона оказалось перебитой, а те, кто уцелел, разбежались. Полякам досталось несколько легких пушек.

Задача Ходкевича фактически оказалась решенной: он пробился к центру Москвы. От наплавного моста к Кремлю его отделяло пустое, никем не защищаемое пространство. Поляки могли поздравить себя: они победили. Кремлевский гарнизон мог предвкушать: еще до вечера его бойцы насытились бы пищей до отвала. Гайдуки от Георгиевского храма потянулись к захваченному острожку – встречать победителей, проводить телеги с припасами к мосту.

Оба ополчения были разгромлены и отступили с большими потерями. Враг отвоевал свое право удерживать Москву. Пожарскому с Трубецким впору было отступать.

Авраамий Палицын

Вот первое, что я бы сделал – поставил в памятнике рядом с Мининым и Пожарским третью фигуру. Достойную. Ничуть не меньше этих двух. Это келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Келарь – это завскладом, завхоз в общем-то…

Прославился он не как завхоз, а как замполит (говоря современным языком). Он сказал такую речь, так порвал сердце всем отчаявшимся и голодным, что отступившие было от Климентова острога казаки, босые, ободранные и даже совсем голые, развернулись в контратаку и выбили поляков и литовцев из этой принципиально важной точки напротив Кремля.

За два месяца до…

Вы можете сами поинтересоваться историей и многодневными коллизиями битвы за Москву в тот период (между 20 августа и 1 сентября 1612 года, а потом и до 24 октября). Можете. Но если вы будете честны перед элементарным анализом, если вы холодно, как шахматист, вглядитесь в расклад, то обнаружите – без взметнувшихся русских знамен над Климентовым острогом 1 сентября 1612 года общая победа была бы сомнительна. И уж точно сомнительной она была бы тогда, в 1612-м, сомнительна была бы и по содержанию – совсем другой был бы и Кремль, и власть, и вся последующая история. Почему?

Очень просто: из осажденного Кремля тогда гарантированно вырвались бы осажденные поляки, почти гарантированно тогда гетман Ходкевич добился бы других побед и другой переговорной площадки с русскими, и уж точно – совсем другие силы (с неказачьей основой) выбирали бы неизвестного нам царя и его окружение.

Невидимые силы

И всё-таки, и всё-таки… Непредвзятый историк скажет: «Ну, знаешь ли, в истории Смутного времени много таких поворотных моментов, где чуть-чуть и все было бы заметно иначе. Тогда ещё можно с десяток или даже с полусотни имен называть. И событий штук тридцать...». Да. Можно. Но все-таки они другие. В истории контратаки на Климентов острог есть чудо. Есть запредел, необъяснимый механической и логической частью. Наверное, можно сказать – там есть Невидимые Силы. Есть четвертая фигура – фигура Заступницы – Матери Божьей.

И вот всё это происходит 1 сентября. То есть за два месяца до 4 ноября. Связь-то где?

Во-первых, «убо которые от Климента святаго из острожка выбегли (отступившие казаки – примечание атора), и озревшися на острог святаго Климента, видеша на церкви литовские знамена… зелоумилишася и воздохнувше и прослезившеся к Богу,– мало бе их числом,– и тако возвращщеся и устремишася единодушно ко острогу приступили, и вземше его, литовских людей всех острию меча предаша и запасы их поимаша. Прочие же литовские люди устрашишася зело и вспять возвратишася: овии во град Москву, инии же к гетману своему; казаки же гоняще и побивающе их…». Возвращением острога в полдень 20 августа (1 сентября по новому стилю, на начало 17 века надо прибавлять не 13 дней, а только 10) закончилась первая половина битвы, после чего настал продолжительный перерыв.

В чем была главная «фишка» этого перерыва? Польский Гетман Ходкевич так и не смог собрать силы, чтобы хоть на одном участке опрокинуть русских. Но главное – в обители польско-литовский гарнизон потерял провиант. Много. Существенно. Поляки ведь вошли туда уже для того, чтобы обосновываться и даже кормить заточенных-осажденных сородичей в Кремле. А теперь они лишились этого.

Стабилизаторы эпохи

Во-вторых, заглянем на полгода вперед – на тот период, когда Собор в Москве будет выбирать царя (и выберут Михаила Романова). Кто, почему и как смог примирить и согласовать, а так же защитить компромиссную фигуру совсем юного царя, не имеющего по сути никакой защиты? Казаки. А почему? За какие заслуги? Да за эти самые – за запредельные. За мужество запредельное, за жертвенность, за чудо… По разным оценкам историков, в Климентовом остроге было без малого 2 тысячи поляков и литовцев (не считая обозных людей). Атаковали их от 500 до 700 казаков. То есть штурмующая сторона была вне любой «арифметики войны». Это было, пожалуй, покруче, чем ЧВК Вагнера или штурмовики «Ахмада».

Теперь эти босые и голодные, разутые и обожженные правдой люди имели такой голос, что заткнулись и бояре, и купцы. Тем более, что в их голосе не было требования какого-то своего интереса. А было требование мира и согласия между спорщиками. Стабилизаторы эпохи – вот что было в этих выживших нескольких сотнях казаков.

Процесс примирения

Но вернемся к главному вопросу – почему 4 ноября праздник?
Смотрим хронику событий дальше. Дело в том, что поляки оставили Кремль и ушли из него вообще только 5 ноября. Однако они не ушли бы, если бы 1-го не был взят Китай-город. Кто представляет сегодня «Детский мир» в Москве, тот зримо может представить, как от него штурм был в сторону спуска метро «Лубянка» и в сторону современной Никольской улицы и ГУМа. Ландшафт той Москвы и того Китай-города, конечно, был совсем другой.

И что произошло со взятием этой части Москвы? Да очень просто – из Кремля поляки стали выпускать заложников и стали выходить даже те, кто был замаран Семибоярщиной. Кроме того – на сторону ополчения стали переходить и казаки, которые были в войске Ходкевича. Четыре дня шёл процесс и примирения, и оценки ситуации. (Нет – не тактической – оценки ситуации духовного падения. В Кремле обнаруживались соленые и вяленые человеческие останки, варево людей даже в святых храмах. Степень осквернения шокировала даже совсем не сентиментальных вояк того времени).

С молитвами очищения и братания

5 ноября поляков выпустили без боя. Почти. Два отряда все-таки побили и пленили. Но дело в другом – с чем подошли к 5 ноября? С молитвами очищения и братания, праздник иконы Казанской Божьей матери 4 ноября стал днем нового духовного состояния нации – ЕДИНСТВА.

(Я вот в скобочках отметил бы удивительный нюанс – редко пишут об этом, но не сказать об этом просто странно. Что я имею ввиду – на молитвах стояли …мусульмане. Те же самые казанцы, которые ещё 60 лет назад до этого бились за самостоятельность от Москвы. В казну Минина и Пожарского скинулись язычники того времени – черемисы и мордва. И они тоже стояли на молитве 4 ноября. Ибо это была молитва миру и единству).

Конечно, строго говоря, праздновать надо с 1-го по 7-е. Это точно. И это не будет ошибкой во всех смыслах.

Главное, чтобы мир и понимание единства не случались у нас одну неделю из 52-х в году. И чтобы история и родство нации не помнилось только «в общих чертах» плакатов и лозунгов, а было в понимании великой и трагической сути её. И великой цены.

ГРИГОРИЙ СПИЧАК.